Ах, Мишель, Мишель!.. - Страница 5

Эдит чуть было ни погладила Мадо по руке, но передумала. Стоп, а Мадлен в своем уме? Глупо почти сорокалетней женщине оплакивать разлуку детства. Может быть, Мишель, как юрист, помогает кому-то оформить опеку над Мадо? Понятно, что он специалист по корпоративным искам, но ведь помог же он в свое время ей, Эдит, восстановить права наследства на бабушкину квартиру.

— Успокойся, успокойся, Мадо. Все хорошо, — мягко сказала она и все-таки погладила руку Мадлен.

— Теперь — да! — Маленькие глазки вспыхнули. — Теперь ты опять со мной! — Мадлен внезапно поцеловала руку подруги детства. — Ах, это знак! Это символ свыше, что теперь моя жизнь кардинально изменится!

— Конечно, Мадо! Теперь все будет хорошо!..

Отправят тебя в клинику, и будешь там счастливо играть в куклы, подумала Эдит. Как бы мне только поскорее с тобой, дорогая, распрощаться и порадовать Полин. Ха! Разлучница из дурдома!

— Диди, а что тогда случилось с тобой? Почему ты пропала? Ты можешь рассказать мне?

— Конечно, дорогая! Просто мои родители развелись, и мама забрала меня к себе. Они до этого все время ссорились, поэтому я сначала жила с папиной мамой. — Эдит старалась строить фразы как можно проще, как если бы говорила с ребенком. — А когда мои папа и мама в конце концов разошлись, мама запретила и папе, и бабушке меня видеть.

— Это ужасно!

— Наверное, Мадо. Но это было слишком давно. Давай лучше поговорим о твоей поездке на Канары. — Если она вообще состоится, засомневалась Эдит. Вдруг бедняжку уже завтра отправят в клинику? — Ты была на Канарах?

— Была. И не раз. Наш квартет периодически получает ангажемент от разных туристических кампаний. Нет, Диди, ты не удивляйся, не смотри на меня так. Когда большой лайнер идет в круиз, то всегда нанимают музыкантов. Какую-нибудь рок-группешку для танцевальных вечеров, а для культурной публики — приличный классический ансамбль. У нас даже название соответствующее: «Экипаж», струнный квартет «Экипаж»…

— Так ты играешь на скрипке?

— Нет, Диди! Что ты! Какая скрипка? Виолончель. Только виолончель. В скрипке нет той затаенной глубины и того особого чувственного достоинства, присущего этой королеве музыкальных инструментов. Извини, я не знаю, поймешь ли ты меня… Ты человек из другого мира. Нет! Я вовсе не хочу тебя принизить! У тебя достойная специальность. Телефон очень важен в нашей жизни. Но виолончель требует особой душевной организации, таких, как бы сказать, душевных струн!..

— Конечно, Мадо, я все понимаю.

— Нет, ты не понимаешь! Это в состоянии понять лишь немногие. Далеко не все из моих коллег способны разделить такое мнение. Для некоторых из них музыка — лишь ремесло, лишь средство заработать на хлеб. Но это музыка! Это высшее! Это самое высокое, что только способно возникнуть от прикосновения рук человека! Она невидима, не то что картина или статуя. Но она есть. Она живет! Во вселенной! Во мне!

— Да, Мадо, конечно, Мадо…

— Нет, прости! Ах! Ты понимаешь… Должна понять. Ты — моя подруга! И всегда была рядом со мной так же невидимо, как музыка! И вдруг — сразу все! И мужчина моей жизни! И ты! О, как я счастлива! Наконец-то я не одинока!

— Э-э-э… Мужчина? — не сразу смогла произнести Эдит.

— Да, моя дорогая! Да, моя единственная подруга! Я встретила его! И ко мне вернулась ты! Я счастлива!

— Подожди, подожди, Мадо. Я, конечно, человек из бренного мира, все правильно, все так. Поэтому, пожалуйста, объясни мне, что это за мужчина? Кто он? Я хочу порадоваться вместе с тобой.

— Мишель… Слушай, Диди, а ты можешь договориться у себя на фирме, чтобы мой приз, ну, эту поездку, — Мадлен неожиданно деловито постучала пальцем по рекламной брошюре, — чтобы мне выдали деньгами? А? Диди, я сейчас не могу никуда уезжать, мы только-только обрели друг друга с Мишелем. Ты мне поможешь? Ну, ты же моя единственная настоящая подруга?

— Да… Но… Нет! Видишь ли, если я всего лишь проговорюсь о том, что ты моя знакомая, то тебя лишат приза! По условиям конкурса в нем не должны участвовать ни сотрудники, ни их родственники и знакомые. — Эдит виновато развела руками. — Но твой… э-э… — последняя надежда на то, что это все же другой Мишель, все еще теплилась, — друг может присоединиться к тебе за свой счет.

— Не может, Диди. — Мадлен выглядела сейчас вполне вменяемой, но очень грустной. — Не может. Он пока еще женат.

Эдит смогла только вздохнуть. Сочувственно вздохнуть.

— Он так несчастен в своем браке! У него такая ужасная жена! Чуть что — устраивает истерики!

Мама дорогая, подумала Эдит, Полин — истерики? Быть того не может! Все-таки это другой Мишель.

— Деспотичная! Самовлюбленная! Она не способна оценить его тонкую натуру! Кто сказал, что под застегнутым на все пуговицы жилетом юриста не может биться нежное, хрупкое, тонко чувствующее сердце?!

— Так он — юрист?

— Да! И весьма известный специалист по корпоративным искам! Доктор права Мишель Сарди! Тебе ничего не говорит это имя? Нет? Конечно, телефонная компания… — Мадлен махнула рукой. — И ты тоже мне не веришь, что я могла влюбиться в человека из мира юриспруденции.

— А кто не верит еще?

— Все! — с вызовом изрекла Мадлен. — Все считают, что мне интересны только его банковские счета!

— А кто именно? — Эдит похолодела: история грозила вырваться наружу!

— Все бы так посчитали, если бы я только рассказала о нас с Мишелем! Но я не такая! Личным я не делюсь ни с кем… — Мадлен кашлянула, как бы прочищая горло, и доверительно сообщила, опустив глаза: — Кроме Диди.